Материалов о Великой Отечественной войне огромное количество: историко-документальные книги, мемуары, фильмы, телепрограммы и многое другое. Однако, несмотря не это, до сих пор в её истории немало страниц, которые остаются либо неизвестными, либо просто забытыми. Одной из таких страниц является судьба Симферопольского пулемётно-миномётного училища. В 1942 г. оно оказалось в эвакуации в городе Балаково (Саратовская область). Долгое время считалось, что здесь, в августе 1942 г. состоялся один полноценный, со сдачей экзаменов, выпуск лейтенантов и младших лейтенантов, и большинство из них – 1250 человек – было направлено в распоряжение Военного совета Сталинградского фронта. А в мае 1943 г., после ускоренного курса обучения, из стен училища было выпущено около 800 человек в сержантском звании.

О выпускниках балаковского периода мало что было известно. Трое из них, Василий Иванович Крюков, Алексей Яковлевич Ломакин и Николай Никифорович Мороз, стали Героями Советского Союза. Некоторые проживали после войны в Балакове. Благодаря Герою Советского Союза Валентину Кирилловичу Ерошкину, который ушёл на фронт, не доучившись в училище, связь с некоторыми бывшими курсантами из других регионов когда-то поддерживалась. В Балакове даже состоялось несколько встреч с ними. Однако основательно училищем никто не занимался. Во всяком случае, в Балаковском Совете ветеранов никакой картотеки по «симферопольцам» не существует.

В справочниках по военным училищам Симферопольского пулемётно-миномётного нет – есть только Симферопольское пехотное. Такое неожиданное «открытие» было сделано автором этих строк в 2007 году, во время работы над «Балаковской народной энциклопедией». Тогда же, на основе воспоминаний одного из его выпускников, было сделано предположение, что училище было расформировано в 1943 году, а курсантов отправили в подмосковный Щёлково, на формирование 13-я гвардейской воздушно-десантной бригады. Якобы так будущие пулемётчики и миномётчики стали десантниками.

Однако на самом деле всё оказалось по-другому. Истину удалось установить только после изучения документов, которые хранятся в Центральном архиве Министерства обороны России (ЦАМО).

1 января 1940 г. в Симферополе открылось военное пехотное училище. Незадолго до Великой Отечественной войны, 1 апреля 1941 г., училище стало интендантским, а уже в августе того же года отправилось в эвакуацию. Местом его дислокации стала Саратовская область.

Сначала, до апреля 1942 г., училище размещалось на станции Питерка и в с. Моршанка Питерского района. Здесь, 25 января 1942 г., оно переквалифицировалось в пулемётно-миномётное (войска в военное время нуждались не в интендантах, а в бойцах). При этом его даже переименовали ­­-- в Кузнецкое. Почему, пока точно неизвестно. Возможно, его предполагалось перевести в город Кузнецк Пензенской области. Однако Кузнецким училище пробыло недолго: через месяц ему вернули «родное» Симферопольское.

«Начсостав и курсанты встретили с радостью директиву замнаркома о реорганизации интендантского училища в пулемётно-миномётное, – докладывал начальнику политуправления Приволжского военного округа исполняющий обязанности военкома училища батальонный комиссар Рынский. – Политико-моральное состояние и дисциплина здоровые». Но, вместе с тем, сообщал он, «имеются отдельные факты аморальных явлений»: по невыясненной причине покончил жизнь самоубийством один из командиров лейтенант Зайцев; зафиксировано несколько самовольных отлучек курсантов из расположения училища; курсантов и красноармейцев транспортной роты заели вши, что привело к вспышке сыпного тифа.

Ещё одна проблема, с которой пришлось столкнуться, – недоедание. Некоторые курсанты, привыкшие к домашней пище, не смогли перестроиться на строгий училищный рацион. Например, курсант Макаренко из 3-й роты «в колхозном складе брал пшеницу и ел её в сыром виде, демонстрируя этим ненасыщение курсантским пайком», а курсант той же роты Коптелов «ходил на частные квартиры выпрашивать хлеб, жалуясь там на плохое питание в батальоне».

Впрочем, недовольных были единицы, и их либо уговаривали, проводя воспитательные беседы, либо отправляли на фронт. И та, и другая – процедуры несложные. А вот как сохранить материальные ценности? Это уже задача почти невыполнимая: и злоумышленников не найти, и украденное не вернуть.

По данным на март 1942 г., на пути в Питерку и из Питерских складов пропало 78 кубометров дров и 5 т угля; на станции Питерка со склада, охраняемого училищным караулом, украдено две чугунные переносные печки; в 7-й роте обнаружено 10 половинок простыней вместо 10 простыней нормального размера (наверное, курсанты выменяли на еду); со склада боеприпасов пропал мелкокалиберный пистолет, а в подразделениях – 12 шинелей.

Кроме того, имущество страдало из-за протекающих крыш хранилищ и складов и от небрежного, а иногда и варварского отношения к нему некоторых курсантов: ломалась мебель (сломанные стулья даже сжигались), приводились в негодность музыкальные инструменты.

Но всё-таки главным было обеспечить нормальный учебный процесс, подготовить грамотных офицеров. Однако и с этим, как оказалось, было не всё в порядке.

Учебные программы обучения будущих пулемётчиков и миномётчиков прислали лишь спустя два месяца после того, как училище стало пулемётно-миномётным, – 20 марта. Не было командиров взводов, преподавателей по миномётному и пулемётному делу. Не хватало учебных пособий и наставлений, винтовок (всего 11 на 160 человек), ручных и станковых пулемётов (всего 1 ручной и 3 станковых на батальон). Миномётов не было вообще. Как и учебного поля, нормального стрельбища, тира, учебных городков. Теоретические занятия проводились в общежитиях, не оборудованных для проведения занятий, в тесноте: нары в 3 яруса, проходы узкие. Бо́льшая часть курсантов не имела обмундирования и ходила в своей одежде.

Тем не менее, начальник политотдела, старший политрук Запускалов докладывал: «Училище, не взирая на тяжёлые условия размещения и другие трудности, учёбу развернуло во всех подразделениях и может безусловно справиться с поставленными перед ним задачами».

29 марта 1942 г. один из батальонов училища, 1-й, отправился к новому месту дислокации, в Балаково, и прибыл туда 3 апреля. Всё тот же Запускалов отчитывался:

«Несмотря на тяжёлые атмосферные условия и двухсоткилометровый путь, марш в общей сложности закончился хорошо. На марше курсанты в подавляющем большинстве показали выносливость и хорошую советскую воинскую дисциплину. В среднем батальон ежедневно делал переходы в 36 км. Значительным препятствием служили сильные снегопады и шквальные ветры. 30 марта снежный буран застал батальон в с. Краснянка, где было приостановлено движение с 14.00 до следующего утра. 1 апреля батальон был застигнут в пути снежным бураном, вследствие чего была потеряна маршрутная дорога. Видимость достигала около 40 м.

На всём пути следования продовольствия для людей и фуража для коней хватило полностью, т.к. значительная часть пополнялась за счёт колхозов и колхозников по их собственному желанию.

На ночёвках курсанты и командиры располагались постоем на колхозных квартирах.

По пути следования заболели командир 3-й роты лейтенант Шаповалов, командир 4-й роты лейтенант Мезинов, начальник учебной части лейтенант Пихотенко. Они доставлены в Балаково и теперь в строю.

Курсант 1-й роты Сафронов в с. Перекопное отстал и до сих пор не вернулся. С ним осталась боевая винтовка. Приняты меры к розыску.

В результате марша имелась значительная потёртость ног (15%).

С 7 апреля начались плановые занятия».

Остальные три батальона училища маршировали в Балаково уже при более благоприятных погодных условиях – в мае: с 3-го по 20-е – 3-й, с 8-го по 12-е – 2-й, с 14-го по 19-е – 4-й.

В Балакове к приёму Симферопольского пулемётно-миномётного училища не были готовы. Военное время, военное училище. Казалось бы, каждое его действие, каждый шаг должны быть чётко расписаны и получать беспрекословную и всемерную поддержку местной власти. Однако взаимопонимание «кузнецов» будущих командирских кадров и балаковских чиновников налаживалось с огромным трудом.

«Намеченный жилой казарменный фонд неоднократно менялся. Причём местные работники в своих действиях по отводу помещений всячески тормозили своевременный отвод помещений и полное удовлетворение необходимой площадью для общежития и служб. Председатель горсовета заявлял: “В райкоме и райисполкоме мне говорят одно, а делать этого не делают – отменяют”, – докладывал в июне 1942 года члену Военного Совета Приволжского военного округа дивизионному комиссару Изотову военком училища, старший батальонный комиссар Деев. -- Переговоры с местными властями сводятся к обещаниям, даются указания горсовету (председатель – Пичугин), а горсовет дело не решает без доклада, опять-таки, райкому[1] и РИКу[2]. Приходится буквально изматываться в общениях с городскими организациями в этом вопросе, т.к. чёткого решения добиться здесь очень тяжело. В беседе с начальником училища было заявлено, что здания нам дадут с расчётом сделать ремонт, т.е. что похуже.

Более того, секретарь райкома Кузьмин в присутствии работников райкома и ряда лиц комначсостава училища заявил:

– Вас в Балаково никто не приглашал – вы сами сюда приехали».

Вопрос с помещениями для училища не решился в полной мере даже к концу года.

«Размещение очень скученное. Отсутствуют классные комнаты, которые необходимы особенно в зимних условиях, – докладывал в декабре 1942-го Деев. – Поэтому классные занятия часто проходят с двумя взводами одновременно в общежитии: люди сидят на койках в два этажа. Более того, две роты размещены в полуподвальном помещении с цементным полом, где темно и сыро. Это отражается не только на состоянии здоровья курсантов, но и на состоянии хранения и ухода за оружием. В связи с такой скученностью во многих подразделениях из-за отсутствия помещений нет умывальников, что отражается на чистоте и личной гигиене курсантов. В результате в 6-м батальоне имеет место чесотка. Несмотря на ряд принятых мер, до сих пор имеет вшивость (5-8% к личному составу)».

Не лучше обстояло дело и с удовлетворением училища жилым фондом для комначсостава и вольнонаёмных сотрудников, приехавших в Балаково.

«Неоднократные хождения в горсовет дали в итоге такой результат, – сообщалось в июньском донесении. – Требовалось разместить 196 семей комначсостава и 67 – вольнонаёмных. Добились от горсовета в заезжих колхозных домах 9 квартир, в коммунальных домах – 13 комнат, в частновладельческих – 50. Остальные разместились в частных домах по личному согласию хозяев, где платят по 50–150 руб. за комнату и обещание иметь своё топливо зимой. В итоге руководящий состав кое-как размещён и, конечно, хуже, чем любой технический сотрудник учреждений Балакова».

Проблемы возникали и с созданием приличных бытовых условий. Командование училища долгое время не подключали к телефонной станции. Система водоснабжения через водопровод не работала, т.к. выбыла из строя артезианская скважина, и её ремонт затянулся. Возникали перебои в работе бани и снабжении хлебом. В последнем случае чиновники всю вину возлагали на училище: мол, вас так много, что наш хлебозавод с таким объёмом не справляется.

Не хватало освещения. Особенно в осенне-зимних условиях, когда увеличилось тёмное время суток.

«Местная электростанция свою работу прекратила в октябре, – докладывал Деев в декабре 1942-го. – Подача электроэнергии происходит из электростанции водников в очень ограниченных размерах при низком накале и с большими перебоями. В результате вечерние занятия и часы самоподготовки проходят неорганизованно».

Нелегко решалась проблема с обеспечением дровами. Для их заготовки училищу выделили два участка: за 25 и 30 км от Балакова. Военрук Деев подсчитал: «перевозка 2 тыс. кубометров на 25 км займёт 667 рейсов (33 тыс. 350 км) полуторатонной машины и перевозка 5 тыс. кубов на 30 км потребует 1 тыс. 666 рейсов общим пробегом в 100 тыс. км». С такими невместительным транспортом да по плохим дорогам вывезти всё это до первых осенних холодов и до зимы было невозможно, и Даев выпросил у окружного командования два гусеничных трактора с прицепами и 21 тонну керосина.

И всё же, несмотря на первоначальные сложности, установить взаимопонимание с местной властью удалось, а значит, и быт был налажен, и качественная подготовка младших командиров обеспечена. На торжественном собрании, посвященном четырёхлетию училища, её начальник, полковник Козин с гордостью заявил:

«За 4 года существования, преодолевая трудности, выразившиеся двукратной передислокацией училища, связанной с переброской огромного количества имущества и личного состава на большие расстояния и в плохих транспортных условиях; устраиваясь на необжитых местах, где учёба, как, например, в с. Питерка, проходила в условиях отсутствия электрического света и керосиновых ламп, дров, заменявшихся мазутом, строительного материала для нар, личный состав училища по-большевистски упорно и настойчиво закалялся в преодолении трудностей, своими руками создавал себе жилища и устраивал быт так, чтобы учёба шла бесперебойно; изучал пулемётное и миномётное дело, дав фронту не одну тысячу командиров, мастеров пулемётного и миномётного огня; с честью поддерживал и умножал боевые традиции училища.

Коммунисты и комсомольцы личным примером показывали и показывают, как надо преодолевать в учёбе такие трудности. В результате самоотверженной борьбы личного состава с этими трудностями училище сейчас размещено в условиях, приближённых к обстановке мирного времени и обеспечивающих, несмотря на трудности военного времени, все возможности для нормальной учёбы».

Шесть батальонов училища размещались в прочных школьных зданиях, штаб – там, где сегодня находится дирекция детского парка.

В училище было 6 батальонов. По армейским меркам, в каждом из них должно быть по 500 человек, по училищным, – возможно, меньше. В любом случае, это огромная масса молодых людей, большинство из которых в похожих, со строгой дисциплиной, условиях никогда не были, а некоторые наверняка ещё на гражданке слыли хулиганами, а то и нарушителями закона, не признающими никакой власти и никаких авторитетов. Отсюда – разнообразный набор нарушений дисциплины и даже преступлений.

Вот только несколько случаев, отмеченных в политдонесениях в разное время:

– курсант Финкель воровал у курсантов мыло, а курсант Благий – деньги;

– четвёрка курсантов, Дубин, Зайцев, Колотилин и Красовский, украли со склада боепитания 800 г мыла;

– курсант Горелик во время обеда в присутствии курсантов кричал: «Я голодный, потому что нам не дают нормы продуктов, а хлебом нас обделяют младшие командиры» (дали 10 суток ареста);

– курсант Семёнов, когда взводный не отпустил его на свидание, вступил в пререкания и заявил: «У нас в училище, как в тюрьме, и после выпуска для нас будет каторга»;

– курсант Соловьёв во время сбора для отправки на работу в колхоз заявил, что посылка на работу в село есть издевательство над курсантами.

Однако подавляющее большинство курсантов к учёбе относилось как к почётной обязанности, и все лишения военного времени переносили стойко. «Я занимаюсь, и стараюсь оправдать доверие перед своей Родиной, Советским Союзом, быстро изучить военное дело и стать полноценным командиром, защитником Родины, – писал своим родным летом 1942-го курсант Николай Савинов. – Я живу хорошо, питания для меня хватает. Утром дают хлеба 200 гр., суп, галушки или вермишель, 2-ое – чай и сахару в достаточном количестве; обед: 1-ое – щи мясные, 2-ое – каша пшенная или каша из вермишели, 3-е – сладкий компот и 300 гр. хлеба. На ужин 200 гр. хлеба, масла гр. 50 и чай с сахаром. Для меня это достаточно».

Курсанты не только учились, но и помогали фронту, подписываясь на военные займы. В 1942 г. сумма подписки всего личного состава (вместе с офицерами) перевалила за два миллиона рублей. А в 1943 г. только один, первый, батальон собрал 144 тысячи рублей, направив сопроводительное, полное патриотизма, письмо на имя главнокомандующего И.В. Сталина. В ответ курсанты получили благодарственную телеграмму:

«Балаково, часть 046.

Командиру 1 батальона подполковнику Томингу, замкомандира батальона по политчасти майору Смехову, секретарю партбюро капитану Блощицину, секретарю бюро ВЛКСМ младшему лейтенанту Пустовалову, курсанту Попову.

Передайте курсантам, командирам и политработникам части 046, собравшим к ранее собранным 42 тыс. рублям дополнительно 102 тыс. на авиаэскадрилью им. Гастелло, мой боевой привет и благодарность Красной Армии.

И. Сталин».

К концу 1943 г., во время дислокации в Балакове, в училище состоялось пять официальных, со сдачей экзаменов, офицерских выпусков (около двух тысяч человек). Примерно столько же, отправилось на фронт досрочно, без сдачи экзаменов сержантами.

Подводя в декабре 1943-го итоги четырёхлетнего существования училища, полковник Козин в обширном докладе приводил немало примеров стойкости и мужества бывших курсантов-«балаковцев»:

«Выпускник 9 роты лейтенант Стрижаков в боях на Украине, командуя батареей противотанковых орудий, огнём прямой наводки уничтожил 9 танков и около 400 солдат и офицеров врага. Отважному воину здесь же, не поле боя был вручен орден Красной Звезды.

Воспитанник подполковника К.Ф. Сороки гвардии лейтенант Ткачёв, командуя взводом автоматчиков, в боях на Дону только за 2 недели уничтожил около 168 немцев и взял в плен 500 человек. Сам Ткачёв и все бойцы его взвода награждены орденами и медалями…

Прочно связанные с училищем, наши воспитанники гордятся тем, что они получили военное образование в его стенах, и проникнуты стремлением в боях поддержать его честь и боевые традиции».

Несколько слов следует сказать и о наставниках курсантов.

Первым начальником училища был полковник Анатолий Георгиевич Красноухов, кадровый офицер, участник первой мировой и гражданской войн. В Красной армии боевой путь начал добровольцем в составе Петроградского полка в 1918 году. В 1920-м был награждён орденом Красного Знамени. Накануне войны занимался вопросами материально-технического обеспечения армии. При нём училище было преобразовано из пехотного в интендантское, а затем, в августе 1941-го передислоцировалось в тыл, в Питерку Саратовской области. Впоследствии служил начальником тыла 2-й гвардейской Армии. В 1943 г. был награждён орденом Отечественной войны I степени.

Когда училище стало пулеметно-миномётным, его, с 28 февраля 1942-го, возглавил «практик», участник гражданской войны полковник Тихон Петрович Васильев. Он руководил очередной, и самой сложной, передислокацией училища – в Балаково. Командование характеризовало его так:

«Хорошо подготовленный офицер, обладающий крупными организаторскими дарованиями и способностями; лично очень скромный, но настойчивый. Требовательный и образцово дисциплинированный».

Спустя несколько месяцев, во время выпускных экзаменов, в сентябре, Васильева сменил полковник Владимир Иванович Козин. Он командовал училищем вплоть до возвращения его на «родину». Уже через месяц после назначения Козин был награждён орденом Красной Звезды, возможно, за участие в боевых действиях, а вот спустя два года – ещё раз таким же орденом, скорее всего, за успехи в подготовке офицерских кадров.

Преподавательский состав в училище был очень достойный – профессионалы высокого класса.

Например, преподаватель социально-экономического цикла Владимир Васильевич Полин окончил Саратовский комвуз[3] и Саратовский пединститут, а его коллеги Николай Петрович Суходолов и Сергей Алексеевич Лундовский, первый – комвуз, Воронежский пединститут и два курса адъюнктуры Военно-политической академии им. Ленина, второй – институт народного хозяйства им. Плеханова и экономический институт красной профессуры.

А начальник учебного отдела майор Алексей Михайлович Лебедев и вовсе легендарная личность. Он имел высшее юридическое образование, в 1917 году окончил знаменитое Павловское военное училище, в 1938-м – академию им. Фрунзе. Участник гражданской войны, во время которой был дважды ранен, и советско-финской. Когда началась Великая Отечественная, был назначен начальником оперативного отделения штаба 42-й Армии на Ленинградском фронте. 10 сентября 1941 г. получил ранение под Красным Селом. После выздоровления был направлен в тыл на преподавательскую работу. В Симферопольском училище преподавал недолго. В 1943 году он уже преподаватель кафедры общей тактики военной академии им. Фрунзе. Проявил себя «как офицер безупречно дисциплинированный и с большой добросовестностью относящийся к выполнению работы по подготовке кадров Красной Армии».

Но, конечно, больше всего курсанты общались со своими воспитателями-командирами. От их военного опыта и нравственных качеств зависело, какими станут офицеры-выпускники. Характеристики на командиров были подготовлены к 4-хлетию училища (1943 г.) Вот только несколько из них.

Командир 1-го батальона подполковник Томинг. «Сын скромного, но воинственного эстонского народа», он, в звании поручика, воевал в рядах русской армии ещё в первую мировую войну. После «советизации» Эстонии он, тогда уже подполковник эстонской армии, стал служить в Красной Армии.

Великая Отечественная застала его на посту помощника командира 42-го стрелкового полка. Вместе с ним, в тяжёлые дни отступления он сражается с немцами на Северо-Западном фронте. Томинг «неустанно готовит боевые кадры победителей. Пунктуальный, аккуратный и исполнительный, он является образцом подражания для своих подчинённых».

Командир 2-го батальона капитан Хази Вали Ахметович Шагеев. В 1932 году он добровольцем вступил в Красную Армию. Во время «зимней войны» с финнами воевал на Карельском перешейке, где командовал сначала добровольческим комсомольским опытным батальоном, а затем – отдельным миномётным. Он «бодро и энергично руководит боевой и политической подготовкой курсантов, вникая в малейшие детали этой подготовки».

Командир 3-го батальона майор Степан Андреевич Мазур. Сын бедняка, он начал службу в Красной Армии в 1925 году рядовым красноармейцем. В 1930 году экстерном сдал экзамен за курс военного училища. Принимал участие в операциях по уничтожению бандитизма на Кавказе. Окончив курсы «Выстрел», Мазур сначала работает на этих же курсах преподавателем тактики, а затем, в 1940 году направляется в Симферопольское училище. Он «с величайшей ответственностью подходит к воспитанию кадров молодых командиров, и недаром его воспитанники в письмах с фронта с трогательной любовью называют его отцом. Только потому, что майор Мазур не допускает никаких поблажек нерадивым, поощряет старательных и терпеливо воспитывает молодое пополнение. В результате, казалось бы, недисциплинированные курсанты становятся героями фронта».

А одним из самых любимых «отцов-командиров» был заместитель командира 5-го батальона капитан Игнат Фёдорович Блинов. В Красной Армии – 11 лет. Лейтенантом он вступил в бой с немцами на Западном фронте. Несколько раз был ранен. В боях лично уничтожил несколько танков, за что был награждён орденом Красного Знамени. Об этом даже была напечатана корреспонденция в главной тогда газете страны «Правда». «Любят и уважают курсанты капитана Блинова за его заботу о них, за терпеливость и настойчивость, которые характеризуют стиль его руководства их боевой и политической подготовкой».

В июле 1943 г. училище снова переименовали - в стрелково-миномётное. В августе 1944 г. оно вернулось в Симферополь и, спустя несколько дней после Победы, 15 мая 1945 г., ему вернули название, полученное при «рождении»: пехотное. Через два года, в апреле 1947-го, его расформировали.

Короткая до- и послевоенная жизнь сыграла с училищем злую шутку. В Симферополе о нём забыли. Его историей никто никогда не занимался. Даже в местном музее есть информация только о том, что оно существовало. 

 

[1] ВКП(б).

[2] Райисполкому: районному исполнительному комитету.

[3] Коммунистический вуз.